О, на эту тему развернулась целая дискуссия. Дело в том, что Тургенев планировал другой финал: расстроенный Герасим идет и топится в пруду. Но Достоевский его (то есть Тургенева) отговорил. Сказал, раз Герасим – образ русского народа, то народ в пруду утопиться не может, по крайней мере русский, он скорее повесится. И что делать? – спросил Тургенев старшего друга. Пусть он барыню утопит, вот что, и назовем это произведение "Бесы" – я и ты, как Ильф и Петров. Тургенев, как услышал про Ильфа и Петрова, упал в обморок, он образ барыни с матушки писал и боялся, что, если он ее утопит, она его выпорет. У него после самоутопления Герасима барыня раскаивается и берет Муму (так звали жучку) на воспитание в свои покои: в черновике уже целый сюжет готов, как Муму ее загрызла, но сейчас не об этом. Кого-то надо топить, а кого неизвестно. Барыню Тургенев не хочет, Герасима – Достоевский. Позвонили Толстому, тот как услышал, начал орать: мол, вот кто, оказывается, его сюжет спер, он утром комод открывает, а там пусто! Отдавайте, гады, или он всех засудит. Дескать, им была задумана трилогия: "Каренина" – "Идиот" – "Муму", где в последней сцене главные герои сходятся вместе. Поэтому Муму не вздумайте мне топить! – Как только Достоевский и Тургенев услышали такой вариант, мигом они руками Герасима сделали черное дело. Толстой по телефону рвал и метал, да только поезд ушел. В смысле, с Карениной к Идиоту, но без Муму. Больше всего Достоевского радовали не слезы Толстого, а то, что ровно пять поколений советских детей будут читать и реветь над утопшей Муму. Так им и надо, сказал Достоевский и пошел писать "Бесов". Только сейчас у него окончательно сложилась ублюдочная картина русской революции.