roar22 | искусство писа́ть мочой по снегу (Reply)

22+, артхаус для мужчин-эстетов. А еще лучше, вообще не читайте

Какую букву легче написа́ть мочой – О или А? Вопрос как к мужчинам, так и женщинам, потому что эксперимент мысленный. Вчера часа в три шли рабочие с Ухтомской мотальной фабрики, видят – на выходе из дачного поселка Вымпел рядом с дорогой на сугробе мочой напи́сано ПУТИНКАЗЕЛ. Пропуск между словами пропущен, чтобы не прерывать струю. Но почему козел через А? Буквы печатные, О вроде с таким же успехом можно изобразить, как и А. Струя не прерывалась, но между буквами она быстрая, поэтому тонкая, а на буквах – медленная и толстая. Почему тогда А?

Ребята поспорили, что проще, – и тут же попробовали. Получилось, что если вверх ногами, то А проще. А если стоять со стороны двух ножек, то перекладина вообще ни в масть.

Тут их зафиксировал на телефон проезжий мужчина. (Он никакой роли в рассказе не сыграет. Просто любовь к дурацким деталям.)

В то время как О, как ни крути, расплывается, словно морда удивленного овала. Общий вывод: А написа́ли нарочно, чтобы не заморачиваться. Но кто написа́л-то? Какой умелец?

Пошли дальше, закурили. Стали выдвигать догадки. Вспомнили одного ухаря с утренней смены, у него что ни слово, то козел постоянно. И по начальству может пройтись – не в лицо, конечно. И что интересно, как раз в его исполнении козел и выглядит как КАЗЕЛ, с подчеркнутым неударным А, что всегда смешно и по-московски: КА‑АЗЕЛ. Ну, значит, он и написа́л. Хотя тоже странно. Во-первых, живет по ту сторону полотна, сюда вроде ходить незачем. Да и не будет он расстегивать ширинку на морозе. – Ага, а мы почему расстегнули? – Для эксперимента. – Почему не будет? Выпили, шли компанией, вот как мы, ну и на расслабоне. – А чего тогда одна надпись? И почему один писа́л? – Да кто сказал, что один, их там могло быть и двое. – Откуда двое? Смотри, струя из одного …уя. – Не гони. Слева ярко желтая, еще злая, а чем правее, тем бесцветней. – Ну ты и козел, моча у человека ослабеть может, но цвет всегда тот же, если в тот же день. – Да гадом буду, один писа́л! Пошли посмотрим!

Вернулись. Долго изучали. Да, немного бесцветней на КАЗЛе, но ПУТИН написан легко и весело. – Хотя смотрите, почерк поменялся. – Где? – Да вот. Тут буквы ровней, а потом стали заваливаться вправо. – Нет, это не почерк виноват, а потому что расстояние растет, он стоял тут, а писа́л уже туда, видишь, Н уже не такая, как И.

Обратили внимание, что в десяти буквах нет ни одной повторной. Гипотеза о двух писа́телях как бы повисла в воздухе. Но и на одном не совсем сходилось: откуда в одном столько злой мочи? Смотрите, с какой яростью прочерчены П, У и Т, а дальше почти ничуть не меньше. Ну разве что Е с тремя перекладинами и Л выглядят несолидно. (Кстати, Е проще писа́ть письменную. Хотя ладно, проехали.)

А на восклицательный знак сил уже не осталось. – Все засмеялись. И даже экспериментировать со знаком не стали, в нем самое трудное – точка. Вдруг один остановился и говорит: а откуда мы взяли, что мужик?

Сначала никто даже не заржал. Потом, конечно, принялись ржать и хлопать фантазера по спине: ну ты и сморозил. Как ты себе это видишь? Изобрази-ка!

Не, – говорит фантазер, а у самого как у фанатика науки, только что открывшего закон Лавуазье, глаза горят: не, только подумайте, о чем напи́сано-то? – О чем? – Вот и я говорю: о чем? – Ну, ПУТИНКАЗЕЛ, а что? – А то, что давай-ка напиши нам, что ПУТИНКАЗЕЛ, и оставь тут, а мы пойдем. – И напишу! – Ну и напиши! – Да вот, сейчас и напишу. (Все глаголы в этой мизансцене, естественно, заменены на цивилизованные, чтоб читатель не отвлекался.)

Расстегивает ширинку, достает, пускает струю, потом хочет завершить перекладину над П, струя обмякла, ничего не получилось. Все гогочут. – Я же, пацаны, только что пописа́л, когда мы тренировались, у меня в баке пусто.

Тогда берется за дело второй, кривое П вроде получается, но много лишних штрихов, а У вообще не нарисовалось, какой-то ворох спиралей – и тут же Бахчисарай иссяк. Оказалось, изваять на сугробе ПУТИНКАЗЕЛ не такое простое дело.

Вот я и говорю, такое учинить могла только баба. – Снова ржач. – Да послушайте вы. У бабы всегда мочи больше, чем у мужика. А во-вторых, она злобней!

Чего, чего? – Злобней, говорю. Это ж требуется почти на корточках писа́ть, с прицелом и по высокой траектории. И учтите, вы, если даже у вас бутылка пива в мочевом пузыре, ни за что таких слов не оставите, потому что по почерку найдут. Это же анархический лозунг! А бабы, они нынче злобные, никто на них не подумает. Вот смело и расписа́лись. А мы расшифровываем – кто да как.

А почему во множественном числе? – Потому что даже для злобной бабы слишком много мочи. А шла она не одна. И все участвовали, чтоб никто не выдал другую. Или других. Смотрите, тут правда моча желтая; в середине, вот на этих Н, К и А, совсем прозрачная, а потом снова яркий арахис. Ну, и кто это?

И все переглянулись. Потому что всему поселку известно, кто на такое способен. И физически, и морально. Причем именно в коллективе.

Дальше шли молча, удивляясь про себя силе воли, политической смелости и просто гимнастическим способностям трех сестер Постниковых, которые как раз на этой линии и живут. Снежок выпал свежий, они – три хохотушки – шли с ночной смены. Ну вот и учинили террористическую акцию. Никого не боятся.

А мы не можем. Мы трусы. Мы против них три ничтожества.

Пойти и если не удавиться, то точно выпить! А ПУТИН, он точно КАЗЛИНА. – Ой, а сфоткать-то забыли. Вернемся, что ли? – Да иди ты, ка‑азел, на сегодня уже набегались.