Ленин и яйца

[roar22]

Повадилась одна банда крестьян под Курском срезать телеграфные провода на столбах, цветмета еще не было, так они впрок. Перед срезанием всегда посылали сообщение в центр по тем же проводам: превет лысыму. Еще у них была специальная бумага с печатью и подписью товарища председателя красковского озеркома: "Содействовать крестьянской единице Макару Потапову в доставке цельно-неколотых яиц рабочему пролетариату завода Михельсона на Воздвиженке, за несодействие революционный трибунал".
Они действительно возили на своих телегах по ящику списанных каменных яиц. Как узнали, что каменных? Однажды мужик с бумагой на Потапова угодил в засаду у очередного столба. Проблема в том, что большевики взяли в Питере телеграф и принялись в разные стороны слать распоряжения, а белые не догадались, что столбы надо спилить, дабы упречь распространение заразы, но красные опомнились и прикрепили к столбам по гарнизону. Вот мужик и попался, пришлось отстреливаться яйцами. Еле ушел, но и два рабочих пролетария схлопотали в лоб. Одного так и схоронили: огромный стяг, из стяга торчит целеустремленная морда с выпученными глазами, а на месте третьего – шишка с запрещенной крашеной скорлупой. Последний раз яйца под Москвой красили на Пасху три года назад, так и узнали срок годности. А Ильич всегда спрашивал, дошла ли его телеграмма, отправленная в Сызрань с предложением срочно расстрелять одиннадцать тысяч бунтовщиков с попами-подстрекателями. И если ему молча протягивали записку со словами превет лысыму, он очень печалился лицом. Много раз распоряжался поймать и наказать, но почему-то не ловилось. И вот однажды один Потапов действительно решил торгануть яйцами. Они не то что были тухлыми или каменными, но желток в них точно плескался, потому что летели они, петляя в воздухе. Надумал поехать, заработать на рабочих Михельсона. Первый патруль его схомутал, спрашивает: куда путь держишь, крестьянская единица? Говорит: вот яички везу рабочему коллективу на Воздвиженке. – Подарок или продать? – спрашивают. – Эти розовые продать, а эти голубые в безвозмездное пользование. – Ну, раз безвозмездное, говорят ему, то отдай нам, мы тоже пролетарские дети. Видит Потапов, что без урона не уйдешь, а давать неохота. Хорошо, говорит, но вы мне расписку вручите, что реквизировано на нужды мировой революции. – Они согласились, чего не согласиться. Вот только писать мы не умеем, некогда было выучиться, так и носимся по родине, истребляя белых бандитов, ты белый бандит? – Нет, отвечает Потапов, я красный. – Тогда сам и напиши, а мы пальцы поставим. – Он говорит им: тов, вот вам бумага, только яйца сразу не жуйте, они должны к новому хозяину пообвыкнуть, а к вечеру как по маслу пойдет. Написал им бумагу и двинул скоро дальше. Те вернулись в казарму, подождали до вечера, стукнули яйцами по яйцам, но пошло не по маслу. Явились с жалобой к комиссару, тот прочел и офигел, написано: превет лысыму. Не то что бы Потапов был озорник, просто других слов писать не умел. А он уже и отъехал за две губерни, до Михельсона оставалась одна, но там стреляли, и он решил в объезд. А за ним несется застава с отбитыми яйцами, видно, что осерчали, дым столбом. Но мы ж просто так не сдадимся: сбросил с телеги граблю, уж пяток-то, а порешу. Вдруг шум, комсомольские песни, делегация рабочих с Воздвиженки. Потапов на столб спрятался, а те уж на подходе, прут своим ходом навстречу, говорят: это ты нам крашеные яйца везешь? мы их три года не видели, не томи доставай. Да только тот столб был изменой, за ним чрезвычайная комиссия засела по отлову Потапова. Но рабочие его не сдают, он поверху сидит, а они вокруг хороводом встали, плевать, говорят, мы хотели на превет лысыму, у нас смычка с деревней. Да только тут подлетают военные пролетарии с отбитыми яйцами: отдайте его нам, у нас свой трибунал, вот его расписка, он у нас пятерых положил одной граблей. Три губерни за ним мчимся. Все читают, а там превет лысыму как плевок в харю восставшему революционному классу. Ну что ты будешь делать! А в этот самый час в Горках Ленин бегал по еще не спиленным остаткам барского сада за Инессой Арманд, она у него гостила из Германии. Слышат рабочие Михельсона родной голос из-за забора: "А ну погоди, стерва", сняли шапки и крестятся. Чрезвычайная комиссия тоже честь отдает, но уже по-военному, рукой к козырьку, хотя и без козырька, а некоторые и без руки. Ну Потапов, пока те стояли в революционном напряжении, взял и еще выше влез, что твоя белка, чего ждать-то? Ленин как увидал, что на него со столба по ту сторону ограды мужик зырится, решил – подосланный от Сталина, как заорет в полный голос. Тут же по-над забором морды показались: застава, Михельсон и чрезвычалка. А Ленин был голый. У него осложнение после сифилиса, он с целью воздушных оздоровительных ванн всегда за Арманд бегал по саду. Как напьется, так и бегал. Об этом потом запретят говорить, но тогда все знали, а многие даже смотреть ходили. Арманд тоже всегда голая бегала, потому что за равноправие полов. А третье звено как бы любовного пролетарского треугольника – Крупская – наблюдала за ними из окна и писала отчеты в ЦыК. Народ смотрит, что за чудеса: Ильич-то устроен как родной, вон висит, хоть и с морковку, а у Арманд вообще все по-немецки, аккуратно и как бы кверху, тем самым доказывая простую феминистскую истину: отныне женщины тоже не могут против ветра. Короче, пока мужики прикидывали, как в такое лоно можно войти, Ленин продолжал вопить. От его воплей чрезвычалке стало стыдно, это она должна Ленина охранять, а они по столбам прячутся, кулацкого недобитка ищут с преветом лысыму. Да и рабочим с Воздвиженки пора возвращаться, смена еще не кончилась, мастер с них вторую шкуру спустит, первую-то он с них вчера спустил, когда они сказали, что за яйцами уйдут. А часовым с заставы и подавно тут делать нечего, что они – голого Ленина не видели? Короче, хрен с этим цветными яйцами, скоро запрет отменят, вот и накрасимся вусмерть. Так и разошлись по своим направлениям, потому что революция не ждет, у нее любое дело срочное. И лишь Потапов, крестьянская единица, как висел на столбе с раскрытым ртом, так и остался, а в кармане два крашенных яйца. Вот смотрит на него Ленин, даже топор опустил. Вроде чего-то ждет. Потапов с небес и говорит, снявши шапку: превет лысыму, товарищ! Ленин так и подпрыгнул. Крупская тоже подпрыгнула и спряталась за самоваром. Арманд, та, лоно не прикрывши, вообще в канаву скатилась: что сейчас будет! А Ленин-то от радости подпрыгнул. Потому что понял вождь, глядя на простое русское лицо крестьянкой единицы Потапова, что тот не со злобы, а по большой любви народа к своей выстраданной власти. И полез обниматься. Для этого пришлось лезть на столб. Видит Потапов, к нему сама судьба приближается, и начал кидать яйца, а они с желтком внутри и летают по кривой, так и не попал. Если б попал, то кончина у вождя была б на три месяца раньше. Короче, загнал вождь крестьянскую единицу под последнюю перекладину, там они и расцеловались до слюней. Потом ввел Макара Потапова в правительство, он у него за столбы отвечал. А яйца отобрали. Из них брусчатку сделали на Красной площади. Они до после войны простояли. По ним маршал Жуков парад победы принимал на лошади, которая их и поколола.

ПС. Именно об этом Бакунин написал в "Истории русской общественной мысли", процитировав собственное письмо фабриканту Михельсону, меценату первых русских социалистов: "Предвижу, многие в череде грядущих событий усмотрят бред. Но нас это не должно отвлекать, поскольку четкие очертания цели неумолимо проступят в будущем, да так, что ни один Макар не усомнится". – Ленин, когда это прочитал, вообще чаем подавился.

Comments

[lj-frank-bot.livejournal.com]

Здравствуйте!
Система категоризации Живого Журнала посчитала, что вашу запись можно отнести к категории: История (https://www.livejournal.com/category/istoriya?utm_source=frank_comment).
Если вы считаете, что система ошиблась — напишите об этом в ответе на этот комментарий. Ваша обратная связь поможет сделать систему точнее.
Фрэнк,
команда ЖЖ.

[kitaez19.livejournal.com]

и главное, что исторически не подкопаешься!

[mb-b.livejournal.com]

+++++

[hinay.livejournal.com]

Дякую:))